С XV века в Западной Европе начался процесс секуляризации, т.е. отказ от веры в Бога – расцерковление. Бога отвергли и, как следствие, охладела любовь к ближним, и, наконец, любовь к человеку подменилась любовью к человечеству. Сильная личность, прогрессивная партия признаётся достойной решать вопросы жизни и смерти людей из масс.
Например, Белинский писал: «Я начинаю любить человечество маратовски: чтобы сделать счастливой малейшую часть его, я, кажется, огнём и мечём, истребил бы остальную…. Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью. Да и что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов».
Любовь к террору и революции стала обратной стороной любви к человечеству. Наконец, К. Маркс окончательно возненавидел слова гуманности и любви. Марксу нужна была этика ненависти. Положительные ценности он считал опасными: они могли привести к святыням и заставить преклоняться. Ему нужна была отрицательная ценность для ненависти и отрицания. И он нашёл её в эксплуатации. Это надуманная категория.
Любого человека можно, при желании, отнести к категории эксплуататора. Так в 30-е годы XX века к этой категории отнесли и репрессировали 16 миллионов самых работящих(!) русских крестьян. Брат моего деда, владевший мельницей, пытался доказать властям, что он не эксплуататор, т.к. не имел наёмных работников. Ему ответили, что он эксплуатирует ветер.
Функция ненависти получила теоретическую поддержку. Необычайная зоркость к злу и стремление всё свести к низким мотивам, характерна для Маркса и Фрейда. Маркс всё свёл к материальной пользе и интересу, а Фрейд – к сексуальному влечению. В результате – профанация возвышенного и уничтожение чувств стыда, сострадания и благоговения. Б.П. Вышеславцев писал: «Атеистический материализм даёт полную свободу не стесняться в средствах, когда дело идёт о захвате власти, о диктатуре над пролетариатом, которая необходима революционному вождю. Атеистический материализм даёт полную возможность стоять «по ту сторону добра и зла», а это большое преимущество для профессионального революционера и политика».
Вот один из примеров диктатуры ненависти – воспоминания большевика Павловского, арестовавшего священника о. Платона Горных, которого он вёз на дрезине в штаб: «Злоба меня душила. Я хотел сначала покончить с попом, спустившись под первую гору от Покровска, но передумал. Я остановил дрезину, скомандовал попу крутить дрезину. Поп ответил, что он больной. Я тогда вынул наган, скомандовал: «раз… два…». Но поп, не ожидая «три», сказал: «Хорошо, буду крутить дрезину». А обозлился каратель Павловский от того, что все крестьяне села выступили за батюшку. Весь день священника держали в штабе, чтобы вечером его расстрелять. Однако вскоре красногвардейцы сообщили Павловскому, что в депо между рабочими возникло обсуждение, касающееся арестованного священника, и они выступают против его казни. Обсуждение проходило столь бурно, что пришлось отпустить о. Платона под расписку, оставив расправу над ним до более удобного случая. Священник возвратился в село. Через несколько дней, ночью в село неожиданно приехал карательный отряд с пулемётами. Оцепили село, арестовали о. Платона. Собрав народ, каратели стали выбирать первого, десятого, двадцатого и далее каждого десятого и выводить их к стенке рядом со священником, направив на них пулемёт, угрожая расстрелом, если не скажут, куда спрятались мобилизованные. И эта пытка продолжалась несколько часов. Только после полудня был вынесен приговор: отца Платона и двух прихожан расстрелять на страх другим. Встретил смерть о. Платон мужественно.
Из Епархии нам два года назад прислали для поминовения списки уроженцев Ивановской области расстрелянных на Бутовом полигоне. В списках указывалась их профессия и место рождения. Из сотен лиц, только пять-шесть человека священники, бухгалтера, а остальные – крестьяне и рабочие.
С кем же воевала «народная» власть? Со своим народом. Почти одна треть работоспособного населения прошла через лагеря ГУЛАГа, миллионы соотечественников расстреляны. Ныне восстанавливаются традиционные ценности русского народа: вера, надежда, любовь. Это процесс трудный и длительный. Ломать легко, созидать трудно.