К юбилею Бородинской битвы, в Историческом музее на Красной площади, открылась выставка. Громкоговорящая реклама события звучала с этого центрального места страны: «Ордена и оружие Наполеона, личные вещи Кутузова и Багратиона…». Именно так – вначале шёл Наполеон с оружием и орденами, а далее Кутузов и Багратион с личными вещами: бритвенными приборами, может, расчёсками, очками. Ими, видимо, и воевали… Такая реклама – явное, всегдашнее российское низкопоклонство перед Западом, застарелая болезнь российских интеллигентов.
Русская элита гнушалась родного языка, говорила на французском. Митрофанушка у Фонвизина просто потрясён тем, что в Париже даже извозчики говорят по-французски. Кто такой Наполеон? Его справедливо считали слугой дьявола, называли антихристом. Успенский собор, в котором русских царей венчали на царство, превратил в конюшню, куда ещё омерзительней? Изображал победу в битве при Бородино, наше отступление считал бегством от него, а когда сам побежал, бросая своих солдат замерзать в снегах России, то прибежал в Париж победителем. Вот как сумел оболванить французов. Немудрено: к тому времени они были развращены так называемыми энциклопедистами – безбожниками Вольтером, Руссо и др. вождями так называемого Просвещения. Сам Наполеон – порождение французской кровавой революции.
В Россию вошло шестьсот тысяч солдат Наполеона. «Через два месяца Россия будет у моих ног», – сказал Наполеон, но через четыре месяца французы побежали из Москвы. И вышло их из России только тридцать тысяч. Наполеон хотел венчаться на Всемирное царство в Московском Кремле. Но Москва встретила его пепелищем. Это сами русские так приветствовали Бонапарта, сами жгли свои дома, не желая, чтобы порог их перешагнули европейские завоеватели. Трижды униженно просил Наполеон царя Александра о мире, и трижды ему было отвечено презрительным молчанием.
Когда Александр вошёл в Париж в пасхальные дни 1814-го года, парижане встречали его цветами, овациями. «Христос Воскресе! Воистину Воскресе!» – звучало в соборе Парижской Богоматери. Рядом с нашими офицерами, солдатами, казаками стояли французские маршалы. Никаких грабежей, никаких расстрелов не было, русская армия вступила в Париж не как завоеватель, как освободитель. Наполеону грозил расстрел, но Александр не разрешил этого, и Наполеон был помилован и сослан на остров. За что, скажите, чтить его память?
Но вот, в самом сердце России много тысяч раз прозвучала осанна этому чудовищу, исчадию ада. И культ его продолжается. Вот и пример: питерский доцент Соколов до того заигрался в Наполеона, что убил и расчленил свою аспирантку. А сколько в психиатрических лечебницах было «наполеонов»? Это всё действия «оружия Наполеона». Иностранцы видят унижение нашего национального чувства. И смеются над нами. Но как мы-то всё терпим? Ведь это победа Наполеона над нами. Он жив, воюет и часто побеждает. Везде знаки его победы: в курящих и пьющих девушках, в англоязычных вывесках, в изгнании из курса литературы русской классики, в подавляющем звучании иностранной музыки, в засилии доллара, в мечтах молодёжи о карьерном росте, в предательстве Родины. Уже одно то, что (сам слышал на встрече с молодёжью) молодые считают, что Америка миротворец, а Россия агрессор – говорит о победе над нами.
Да взять это обезъянничество с образованием, эту бабу ЕГЭ. Из трёх вариантов ответа надо выбрать один правильный. Вот и ответьте: Наполеон, что это, кто это? Пирожное? Правильно. Коньяк? Правильно. Полководец? Правильно. Такое ЕГЭ для Наполеона. А был же ещё у русских офицеров коктейль «Смерть Наполеону»: сто граммов французского сухого вина, сто граммов французского креплёного и сто граммов русской водки. Соединяется в бокале и выпивается единым духом. Вообще, нашествие Наполеона было по Божию попущению – наказанием за низкопоклонничество перед Европой. Но не вразумились наши тогдашние либералы. И двинулись вперёд, к 17-му году. И разве революция не была вразумлением за отступление от правды Божией? Какие гонения, жертвы понесли православные, и разве война с Гитлером не была освобождением от безбожия? Но и опять, тем же концом по тому же месту: как прыщ из преисподней явился кукурузный Никита, новый гонитель веры православной. Обещал показать вскоре последнего попа, но показал себя, будем надеяться, как последнего самодура. И от него очнулись. И храмы возродились, и новые возвелись. Помогло Тысячелетие Крещения Руси. И был благородный освежающий порыв прихода в Божии храмы и молодых, и старых.
Так что же случилось, откуда пошло новое охлаждение? От доступности исповеди и причащения? Ну, так вразумляйтесь замками на церквях, масками на лицах. У дьявола арсеналы богатые: не получилось войсками покорить, напустим микробов и бактерий. Эти «бойцы невидимого фронта» воюют похлеще самолётов и пушек. Ну, прямо хоть криком кричи: люди, откуда мы, кто нас сотворил? Разве мы от инфузории-туфельки? Разве не Отец наш небесный, не Господь Бог? Разве не всё в его силах? Бог нас спасает. Другого спасения нет, и не будет. Нам Господь дал свободу воли. И на что мы её используем? На ускорение прихода гибели на всё живое? Пока получается, что дело Бонапарта живее всех живых. Нет, ничто видимое не спасёт, оно всегда временно. Спасёт невидимое, вечное – вера в Бога. Мы же не двуногих тварей миллионы, не метим мы в Наполеоны. На Бога взираем.