Есть у меня сын единственный. Пил он ужасно, и горе мне было страшное, такое горе, что и рассказать не умею. Что ни делала я с ним, ничто не брало, ничем не могла отвадить от водки. Слыхала я о батюшке Серафиме, достала бумажный образочек его, повесила у себя дома и стало ему, батюшке Серафиму, постоянно и сердечно молиться: «Батюшка Серафим, отвади сына моего пить!» И плачу, не могу. Вот раз сижу я, и вдруг вбегает ко мне сын-то, лица на нём нет, весь трясётся, я, надо сказать, перепугалась. «Что ты, – говорю, – что ты?» Сын с выпученными глазами просит у меня прощения и говорит: «Сейчас я хотел выпить, вдруг вижу, старик-то с палкой, что ты повесила в рамку, зашевелился, стал больше, да больше, и совсем вышел из рамки живой, подошёл ко мне, поднял на меня свою дубину и говорит: «Перестань мать огорчать и не смей более пить вина!» Так вот, с этих самых пор Бог хранит: вылечился сын-то и капли в рот вина не берёт! Так вон он, какой милостивец он у нас батюшка Серафим!